Охота на изюбря - Страница 94

– Сколько сперли? – обалдел сержант.

– Если исходить из биржевых котировок, – объяснил Черяга, – стоимость АМК будет около миллиарда долларов. А эти двое сперли контрольный пакет.

– Вранье, – сказал Брелер, – он действительно Черяга. Он уволен. Вчера. За покушение на директора. Он своего шефа заказал, понятно? Я – глава службы безопасности. А этот с долголаптевскими снюхался…

Сержант Аксенов растерянно переводил глаза с одного удостоверения начальника службы безопасности АМК на другое. Удостоверение Брелера действительно было помечено вчерашним днем. Здоровенный парнюга с гайкой на пальце и цепурой на шее точно был бандюком – уж на этих у Аксенова глаз был наметанный.

И вообще Аксенов мог гордиться своими ребятами. Если бы у какого другого наряда «БМВ» сдернула из-под самого носа, так пассажиров бы точно забили до полусмерти. А эти стоят непоротые и еще выступают.

– Все, – сказал Аксенов, – вы задержаны. Пусть утром кто надо разбирается…

Рядом уже тормозила «скорая помощь». Неклясова, по-прежнему без сознания, повезли в 20-ю горбольницу, в которую менты любят привозить задержанных в перестрелке бандитов.

* * *

Черяга просидел в отделении сравнительно долго – до двенадцати дня. Причиной тому был, естественно, злополучный ТТ. Поэтому, когда к полудню Дениса повели разбираться, Черяга в присутствии заводского адвоката показал, что ствол был им отнят у генерального директора «АМК-инвеста» Дмитрия Неклясова в момент задержания, а уж откуда его взял Неклясов, Черяга ведать не ведает.

– Стало быть, вы отправились брать человека, который, как вы утверждаете, обокрал комбинат на миллиард долларов, без оружия? – саркастически спросил следователь.

– Ага.

– Жаль, что мы не можем проверить эту информацию, – усмехнулся следователь.

– В каком смысле? – изумился Черяга. – Вы хотите сказать, что Неклясов – без сознания? Или… умер?! Этого быть не может, удар был слабый…

– Нет, со здоровьем у него все в порядке, – усмехнулся следователь, – пришел в себя через пять минут, как попал в больницу.

– А что такое?

– Его увезли из больницы. Предъявили ордер вроде бы и увезли.

– Кто?!

– Вы утверждаете, что Дмитрий Неклясов обманным путем перевел на счета учрежденных им фирм семьдесят пять процентов акций Ахтарского металлургического комбината?

Денис кивнул. Он ничего не говорил следователю о банке «Ивеко». Ну украл и украл. Может, сам украл. Может, наперсточники помогли.

– Вероятно, – сказал следователь, – у Неклясова были сообщники. Они-то и увезли. Ваш СОБР приехал на десять минут позднее, чем следовало.

Следак помолчал и добавил:

– Знаете, Денис Федорович, если все, что вы сказали, правда, мне даже сидеть с вами в одной комнате страшно, не то что задерживать вас… Я так понимаю, что не Неклясов увел у вас акции, а кто – даже задумываться не хочу. В общем, свободны вы.

«Как, просто так? Не за деньги?» – изумился про себя Черяга. Но улыбающийся адвокат уже вел его к выходу.

Камаз с Перчиком и Брелер остались в камере. Брелер – потому что на его арест был выписан ордер и бывший московский шеф безопасности подлежал передаче в руки областной ментовки. Бандиты – натурально, за стволы.

Адвокату Черяга крепко-накрепко велел, чтобы Камаза вечером выпустили. Позиции долголаптевских в тюрьмах были исконно сильны, и мятежного бригадира очень легко могли найти повесившимся или перерезавшим себе вены.

В палате Извольского Денис застал настоящее производственное совещание. С утренним задержанным рейсом в Москву прилетели почти все: замы Извольского по финансам и по экономике, начальник промышленной полиции Володя Калягин и сам мэр Ахтарска с парой заместителей. К этим присовокупился зам губернатора, не Заславский, а другой, некто Трепко, пребывавший в Москве по губернским делам. Сбоку, у подушки Извольского, сидела Ирина – бледная, осунувшаяся и в каких-то потертых джинсах, которые просто по чину не полагалось носить любовнице Извольского.

На подоконнике восседал генеральный директор Конгарского вертолетного завода товарищ Сенчяков собственной персоной. Собственно, Сенчяков-то и говорил, и прервать его не было никакой возможности. Сенчяков громко размахивал руками, и слова его были бы уместны на коммунистическом митинге, но здесь, в палате раненого миллионера, перед аудиторией из трех замов и одного мэра, они звучали немного странно.

В палате было душно от такого количества народа, врач в отчаянии метался у двери. Денис понял, что ничего умного от такого совещания не выйдет (что можно сказать при заме, то нельзя при мэре, что можно при мэре, то нельзя при вице-губернаторе), и тихонько шмыгнул обратно к врачу.

– Выгоните их всех по медицинским показателям, – сказал Денис, – особенно того, старого, в дрянном костюме.

Спустя полминуты всех вышибли вон, и Сенчяков продолжил свою речь уже в коридоре.

В палате остались трое: Ирина, Федякин (зам по финансам) и сам Черяга.

Извольский долго молчал, потом шевельнул ртом:

– Упустил?

– Да, – сказал Черяга, – я…

– Не надо. Алешкин рассказывал. На Басманную через двадцать минут, как вы уехали, пять иномарок прикатило. Две с эфэсбешниками, остальные банковские. Алешкин с другой стороны въехал, чуть до стрельбы дело не дошло. Ты правильно сделал, что слинял.

Противу обыкновения, директор не ругал Черягу.

– Ладно, – сказал Извольский. – Выпутаемся. Реестр закрыт, записей о продаже пакета там нет… Арбатов звонил.

Денис высоко поднял брови. Арбатов был глава банка «Ивеко».