Охота на изюбря - Страница 38

– Что это за история про двести штук? – спросил человек.

– Я тут ни при чем, – сказал Коваль, – парня отдали Лосю. У Лося были инструкции. А он напорол отсебятину.

– Ты нам срываешь оперативную комбинацию. Ты снял с этого дела два лимона. Ты должен был поделиться с Лосем.

– А ты сколько получил? – взорвался Коваль, – пропало-то восемнадцать лимонов! Ты думаешь, твоему начальству понравится, если я скажу, сколько ты в свой карман слил? Под предлогом оперативной комбинации?

Собеседник смотрел все так же равнодушно.

– Вы все – жадные твари, – сказал он, – портите любое дело. Тебя просили две вещи – зачистить Заславского и убрать Черягу. Черяга жив, а по поводу Заславского все на ушах стоят.

– Я не виноват, что Черяга на вертушке прилетел! Камаз его сделает!

– Не надо. Черягу надо было гасить или чисто, или никак. А вот Лося ты уберешь.

Коваль сунул под нос собеседнику фигу.

– Фильтруй базар! Я своих ребят не сдаю! У меня честь есть!

– Раньше надо было думать о чести, Виктор Матвеич. Когда подписку давал стучать на своих.

Человек с водянистыми глазами встал и вышел. Коваль задохнулся в бессильной ярости. Хуже всего было то, что собеседника было совершенно бесполезно убивать. Доказательствами того, что будущий вор в законе Коваль, будучи пойман на «ломке» чеков около «Березки», дал кагэбешникам подписку о сотрудничестве, владел не человек с алюминиевыми глазами. Ими владела организация.

Дача Лося стояла очень неудачно, на шоссе у поворота торчал пост ГАИ, чудом сохранившийся после падения советской власти и не мутировавший в придорожный магазинчик или шиномонтаж. И уж коли он сохранился, следовало ожидать, что случилось это не зря и что бдительные гаишники не только тянут дань с дальнобойщиков, но и могут сигнализировать в случае чего на дачу – мол, смотри, на ваш проселок кавалькада джипов свернула…

Поэтому повернули с шоссе на пять километров раньше, попилили бетонкой, а затем лесной раскисшей дорогой. Чтобы перевалить через разобранный железнодорожный переезд, пришлось мостить его досками.

Выстрелами из автомата с глушителем сбили замок на шлагбауме – кто-то рачительный из дачного поселка решил перекрыть лесную дорогу, дабы зря машины не пылили. В составе колонны было шесть джипов и один инкассаторский броневичок. Броневичок, натурально, принадлежал банку «Металлург» и должен был быть использован сугубо не по назначению.

Поздний ноябрьский лес был редкий и мерзлый, сквозь прорезь в облаках выглядывала круглая от любопытства луна, ей с земли подмигивали фары прыгающих по колдобинам машин.

Выехав на проселок за двести метров от дачи, затаились в лесу, так, чтобы их не могли увидеть случайно пролетавшие автомобили, и пошли пешком.

Оба подъезда к даче были блокированы умело и незаметно. Единственными, кто пожелал проехаться по занесенной снегом дачной дороге в эту волчью пору, оказались обитатели большого черного с серебряным оскалом решетки джипа; джип аккуратно остановили и выпотрошили, обитателей уложили лицом в мерзлую грязь раньше, чем они успели похвататься за пушки и мобильные телефоны.

В джипе обнаружилось два незарегистрированных ствола на четырех человек, и задержание, таким образом, оказалось полностью законным. Если бы стволов не случилось, их бы подкинули. Пленников допросили тут же, в ночном лесочке, заведя руки за ствол запорошенной снегом сосны и тыча в зубы «стечкиным». Такой романтический антураж немедленно сделал допрос крайне эффективным: один из пленников, оказавшийся правой рукой Лося, подтвердил, что фраер Николай Заславский по кличке Металлург с недавних пор прописан в дачном подвальчике, по коридору прямо и последняя дверь направо. И даже уже совсем от себя добавил, что на втором этаже, в спальне Лося, есть сейфик, а в сейфике должна быть куча бабок.

После этого его спросили, куда выходит труба с участка, и он сказал, что к речке, и вызвался показать выход. Алешкин хоть и поверил ему, а все же услужливость бандита показалась ему подозрительной, и командир СОБРа послал еще двоих – к оврагу, огибавшему дачу слева.

Погода для визита оказалась самая неподходящая: днем шел дождь, ночью он превратился в снег, и предварительно раскисшая земля была покрыта миллиметровым белым пушком. Сапоги мгновенно впечатывались в почву, и, что самое неприятное, – за любым человеком оставалась четкая цепочка черных следов на белой земле.

Недочетов в обороне дачи практически не было. Каменная стена, массивные железные ворота и рядом – домик с широкой плоской верандой, по которой прогуливался зевающий автоматчик. Особо стоило отметить, что дорожка от ворот не прямо вела к дому, а огибала две широченные сосны, не потревоженные строителями. Казалось бы – пустячок, но если кто, к примеру, саданет в ворота из гранатомета или попытается проехать в них иным нелицензионным способом, то рискует либо впилиться в дерево, либо потерять скорость на объезде. Чувствовалось, что у Шуры Лося есть целая куча недоброжелателей, и квалификация у этих недоброжелателей куда повыше, чем у пенсионеров, вкладывавших деньги в концерн «Гималаи», каковой концерн на начальный капитал Шуры Лося и был организован.

Впрочем, один изъян в обороне все же был. Увешав телекамерами периметр, бандиты почему-то не включили в сферу своего внимания соседнюю дачу, и этим воспользовались вооруженные люди в камуфляже.

Дача была пустой и летней, и с ее чердака превосходно просматривалась часть двора с черным «БМВ» у массивного каменного крыльца. Двор был ярко освещен, равно как и десятиметровая полоса перед воротами, и Черяга с Алешкиным, глядя с чердака, могли оценить силы противника в десять-двенадцать человек. Двое стояли во дворе у «БМВ» и о чем-то беседовали, двое, насколько можно было видеть, без толку топтались на террасе караульного домика, а силуэты остальных вырисовывались на подернутых занавеской окнах гостиной. Силуэты выламывались, кто-то распахнул окно, и порыв ветра донес до Черяги с Алешкиным взрыв пьяного смеха и перекрывающий его грохот музыки.