Охота на изюбря - Страница 29

Живой и даже ничуть не ободранный Извольский поманил Дениса пальцем, и они отошли в сторону.

– Что там за история с вертолетом? – спросил Извольский.

Черяга хитро улыбнулся.

– Просто летела вертушка с полигона в Тушино за запчастями, – развел он руками, – летела-летела, пилот смотрит вниз, видит: ба, да это же Денис Черяга! Подобрала Черягу, летим дальше. Я смотрю вниз: ба, да это же Брелер разбирается с каким-то гоблином! Спустился вниз, спрыгиваю из вертушки, спрашиваю: «Какие проблемы»?

Денис шутовски развел руками.

– Пролепетал гоблин что-то невнятное, сел в «бимер» да как рванет… А ты еще спрашивал – зачем нам КМЗ… Слушай, давай танковый завод купим!

Извольский усмехнулся.

– А ты свою стряпню не пересолил? – спросил директор.

Черяга покачал головой.

– Я вечером Коваля встретил. Законника. Та-акой вежливый был… Проняла их вертушка до самых печенок.

– Еще что?

– Слав, там обэповец с Украины приехал. Конотопом интересуется.

– Где он сейчас?

Денис позволил себе довольный смешок.

– Дрыхнет на нашей фазенде. Вчера нализался до свинского состояния, чуть девочку не утопил в бассейне. Девочки, жратва и киносьемка за счет фирмы… Говорит, копают не под нас – под начальника железной дороги.

На то, что Неклясов продержал обеповца три часа в предбаннике, Черяга жаловаться не стал. Вообще-то Извольский жалобы поощрял, и Неклясов в подобной ситуации Черягу бы наверняка заложил, но…

– А что Заславский?

– Я полагаю, что его украл авторитет по кличке Лось.

– Почему?

– Дрянь наш Заславский. В казино проигрывал больше, чем мог, дурью баловался. У меня такое предчувствие, что они с Лосем вдвоем завод кидали. И чего-то не поделили.

– Кто такой Лось?

– Близкий вора в законе Коваля. Тридцать пять лет, бывший чемпион Союза по биатлону. Беспредельщик. Его Коваль взял в качестве одноразового прибора, Лось уцелел, из киллера преобразовался в авторитета, сколотил собственную бригаду, Коваль ему несколько точек отдал. Если Ковалю кого-то надо завалить, дело поручают Лосю.

Черяга говорил и смотрел на Извольского. С директором явно творилось что-то странное: тот слушал рассеянно, не хвалил и не ругал и все время поглядывал вправо, туда, где в тяжелом мужском пальто у края дороги стояла женская фигурка.

– И что они хотят?

– Двести штук. Я думаю, мы договоримся за полтинник. По понятиям: если люди работу сделали, им надо заплатить.

Извольский помолчал и сказал:

– Нет.

– Что?!

– Дело не в деньгах, – сказал Сляб, и голубые его глаза внезапно сделались цвета вечного льда, – дело в оскорблении. Если ты заплатишь им за работу, ты не имеешь права потом с ними разбираться. А они должны знать, у кого можно красть, а у кого нельзя. Я лучше вам заплачу. Всем участникам операции – наградной фонд сто тысяч.

– А если за него «Ивеко» заплатит?

Извольский покачал головой.

– Ни в жисть они не полезут в такое дерьмо. Им твой украинец за пятьсот долларов больше расскажет, чем Коля за лимон.

Черяга закусил губу. Что-то в распоряжении Извольского было ужасно не так: нельзя так просто списывать человека, даже если ты считаешь, что он водится с бандитами и что он тебя кинул…

– А область? – воскликнул Черяга. – Да нас же старший Заславский во все дырки трахнет, если его убьют!

– Если его убьют, – философски сказал Извольский, – мне не придется объяснять губернатору, за что я его уволил. И еще одно, – ты на Иру так не смотри.

– Как? – искренне удивился Черяга.

– Сам знаешь как, – ответил гендиректор, – она моя жена, ясно?

Черяга много удивительных вещей слышал от Извольского, но эта, пожалуй, перешибла все прочие.

Ни он, ни Извольский даже отдаленно не могли представить, какие беды свалятся на их голову из-за случайной аварии на шоссе. Извольский занимался заводом с семи утра и до двенадцати вечера. Субботу он проводил в офисе, а воскресенье – с бумагами дома. Не было ни одной вещи на заводе, которая могла совершиться без ведома Извольского. Влюбленному человеку трудно было выдерживать подобный график.

А это значило, что в тот момент, когда над АМК сгущались невидимые ни Черяге, ни Извольскому тучи, гигантский механизм, чьи связи не уступали по сложности человеческому мозгу, внезапно утратил безраздельное внимание своего руководителя. Это было бы все равно как если бы пилот самолета, входящего в штопор, выбрал это время, чтобы перекинуться в картишки.

Отослав Черягу от греха подальше, Извольский вернулся к Ирине.

– Вы куда ехали? – спросил он. Голубые его глаза глядели на девушку внимательно и довольно откровенно.

– Я… на дачу, на Калужское шоссе, понимаете, у меня там бабушка…

Извольский поджал губы. Через десять минут в Белом Доме начиналась встреча по поводу введения экспортных пошлин на металл, на встречу он явно опаздывал, но это плевать, встреча была полупредварительная, Неклясов и без него знает, что говорить. А вот на что Извольский надеялся, так это на то, что девушку можно будет подвезти. Но Ирине было не в центр, а совсем наоборот.

– Миша, – крикнул Извольский, – отвезешь девушку куда скажет, а тачку пусть Серега дотащит… Куда вам машину довезти, Ирина?

Ира задумалась, и в этот момент в кармашке Извольского зазвонил телефон. Это был Неклясов. Он звонил от проходной Белого Дома. Неклясов любопытствовал, долго ли патрону осталось ехать. Извольский внезапно разозлился.

– Ну что вы как груднички? – грубо сказал Извольский, – сами ничего не трепыхаетесь, чуть что – тятя! Тятя! Ты что, не в курсе проблемы? Сам им все скажешь.