Охота на изюбря - Страница 122

122

Два против одного было за то, что Неклясов пошлет Заславского, – но юный директор «АМК-инвеста» неожиданно согласился. Теперь Неклясов с Заславским стали друзьями. Вместе выезжали на природу, вместе – в баню. В бане оказались кинокамеры, а за радушно накрытой поляной – люди из «Ивеко». Неклясова, разумеется, сняли на пленку.

То, что кинокамера зафиксировала художества Неклясова с девицами, разумеется, не стоило ни гроша. Неклясов – не чиновник, пошлите Извольскому такую пленку, и он даже смотреть ее не станет. Дело было в другом: пьяный Неклясов, аккуратно подзуживаемый Лосем и ребятами из «Ивеко», ругал Извольского – остроумно и безжалостно. Иннокентий Михайлович даже подивился, как устроены мозги у этого молодого человека. Его взяли из грязи, обогрели, вытерли сопли, а он вместо благодарности рассказывает, что Извольский – импотент. Наделавшая на заводе шухеру история о трех секретаршах была изложена пьяным Димочкой в гримасах и лицах.

Кроме того, Неклясов, стараясь поразить новых друзей собственной осведомленностью, выболтал кое-какие вещи об организации финансовых потоков завода, которые ни под каким соусом не полагалось выбалтывать.

Недели за три до начала всех событий Лучков пригласил Неклясова на встречу. Сначала разговор шел весьма нейтральный. Оказалось, что банк «Ивеко» подумывает об реорганизации своего департамента черной металлургии, и почему бы Диме Неклясову, с его превосходными связями среди металлургов, блестящим финансовым образованием и знанием дел в отрасли не стать начальником департамента вместо Аузиньша? А там, глядишь, и вице-президентом «Ивеко».

Неклясов совершенно одурел от обрушившегося на его голову потока похвал. Конечно, он прекрасно понимал, что предложение от злейшего врага комбината означает не просто бесповоротный разрыв с Извольским, но и то, что Диме придется выложить все, что он знает об ахтарских финансовых лабиринтах. Но что такое АМК? Далекое сибирское ханство, управляемое своевольным властителем, для которого Дима Неклясов никогда не будет ничем, кроме полномочного посла во вражеской Москве. А что такое банк «Ивеко»? Это Кремль, Белый Дом, дружественные чиновники, это – с легкостью! – назначение каким-нибудь замминистра и возврат с государственного поста на должность вице-президента самого «Ивеко»!

– Я подумаю, – сказал Неклясов тоном, выражавшим согласие.

И тогда Иннокентий Михайлович заметил:

– К тому же в числе курируемых вами предприятий мог бы находиться и АМК.

– Как это? – изумился Неклясов.

– Очень просто. Ваш друг, Дима Заславский, без вашего ведома подделал гарантию «АМК-инвеста» по кредиту в восемнадать миллионов долларов. Бандиты и Заславский уже распилили эти деньги. Когда Извольский узнает о случившемся, он наверняка не захочет платить по гарантии и прикажет вам перевести акции комбината на счета других фирм. Почему бы вам не выполнить это распоряжение, но перевести акции на те компании, которые мы сочтем нужным?

– За кого вы меня принимаете? – вспорхнул с места Неклясов.

Иннокентий Михайлович с великим удовольствием объяснил Диме, за кого он его принимает. Он продемонстрировал юному бизнесмену пленку, на которой тот с проколотым презервативом в руке изображал известную историю о трех секретаршах Извольского, именуя последнего не иначе как Слябом (Извольский терпеть не мог прозвища), и делился своими соображениями о финансовом обустройстве комбината. Неклясов стал белей фарфорового чайника.

Он очень хорошо представлял себе, какое впечатление его артистические способности произведут на ахтарского хана. Посадить его Извольский не смог бы – не за что, – но отобрал бы абсолютно все, начиная счетом в банке и кончая только что выстроенной на деньги комбината подмосковной дачей.

К тому же Иннокентий Михайлович не повторил ошибок Извольского и разговаривал с Димой доброжелательно и мягко, все время напирая на провинциальный деспотизм Сляба и на высокие московские связи «Ивеко».

Через два часа Неклясов плакал в три ручья и был на все согласен.

И тут, спустя три дня, Иннокентий испытал шок. В любимом его ночном клубе к нему подошел человек, известный ему по оперативной съемке как Юрий Брелер, новоназначенный шеф безопасности московского офиса, и предложил переговорить. Лучкову уже грезилась печальная картина: Заславский арестован, Неклясов уволен со свистом, а он сам, Иннокентий Лучков, получает от Арбатова грандиозный втык за проваленную операцию. Но все оказалось гораздо проще.

Юра Брелер не только засек слежку за собой и контакты Заславского с долголаптевскими, но и, зазвав Диму Неклясова себе домой, профессионально расколол его за три часа разговора. Засим, взвесив все за и против, Брелер потребовал: депозит в швейцарском банке в случае любого исхода заговора и пост Черяги в случае его успеха. Со своей стороны бывший мент обязался сделать все, чтобы случилось именно последнее.

Именно мотивы Брелера оставались для Лучкова самыми экзотическими. С Заславским все было ясно – скучающий неврастеник, который в игре нашел спасение от жены, а в банковских кредитах ищет спасения от игры. Неклясов был вообще классический случай – человека подъемным краном поставили на ступеньку номер два, и вместо того, чтобы смотреть вниз и радоваться, он смотрит вверх и уверен в глубине души, что заслуг его хватает для ступеньки номер один. С Брелером все было сложнее, и Лучков в глубине души не стал бы утверждать, что решающую роль в его поведении играли деньги. Скорее – Юрий Брелер был неистребимый, сумасшедший игрок, который не мог жить без риска, как наркоман – без ежедневного укола, и этой жаждой риска объяснялась и безумная областная история, когда глава сыскного агентства «Юдифь» кинул зараз и УВД, и губернатора, и нынешнее поведение новоиспеченного москвича.

122